Неточные совпадения
Вот мы взобрались на вершину выдавшейся скалы; площадка была покрыта мелким
песком, будто нарочно
для поединка.
Сначала он принялся угождать во всяких незаметных мелочах: рассмотрел внимательно чинку перьев, какими писал он, и, приготовивши несколько по образцу их, клал ему всякий раз их под руку; сдувал и сметал со стола его
песок и табак; завел новую тряпку
для его чернильницы; отыскал где-то его шапку, прескверную шапку, какая когда-либо существовала в мире, и всякий раз клал ее возле него за минуту до окончания присутствия; чистил ему спину, если тот запачкал ее мелом у стены, — но все это осталось решительно без всякого замечания, так, как будто ничего этого не было и делано.
— Это Нехаева просвещает вас? Она и меня пробовала развивать, — говорил он, задумчиво перелистывая книжку. — Любит остренькое. Она, видимо, считает свой мозг чем-то вроде подушечки
для булавок, — знаете, такие подушечки, набитые
песком?
— Говорил, что все люди
для тебя безразличны, ты презираешь людей. Держишь — как
песок в кармане — умишко второго сорта и швыряешь в глаза людям, понемногу, щепотками, а настоящий твой ум прячешь до времени, когда тебя позовут в министры…
«Тут!» — сказали они. «Что тут?» — «Пешкьюем надо». — «Где же Лена?» — спрашиваю я. Якуты, как и смотритель, указали назад, на
пески и луга. Я посмотрел на берег: там ровно ничего. Кустов дивно, правда, между ними бродит стадо коров да два-три барана, которых я давно не видал. За Лену их недавно послано несколько
для разведения между русскими поселенцами и якутами. Еще на берегу же стоял пастушеский шалаш из ветвей.
Для северного глаза все было поразительно: обожженные утесы и безмолвие пустыни, грозная безжизненность от избытка солнца и недостатка влаги и эти пальмы, вросшие в
песок и безнаказанно подставляющие вечную зелень под 40° жара.
Посредине улицы едва оставался свободный проезд
для экипажей; дорога в обыкновенном смысле не существовала, а превратилась в узкое, избитое ямами корыто, до краев наполненное смятым грязно-бурого цвета снегом, походившим на неочищенный сахарный
песок.
Иль тебе дороги лишь десятки тысяч великих и сильных, а остальные миллионы, многочисленные, как
песок морской, слабых, но любящих тебя, должны лишь послужить материалом
для великих и сильных?
Проснулся я в 8 часов утра. По-прежнему моросило. Дерсу ходил на разведку, но ничего не нашел. Животное, подходившее ночью к нашему биваку, после выстрела бросилось назад через реку. Если бы на отмели был
песок, можно было бы увидеть его следы. Теперь остались
для нас только одни предположения. Если это был не лось, не изюбр и не медведь, то, вероятно, тигр.
То, что здесь ночевал один человек, положим, можно было усмотреть по единственному следу на
песке; что он не спал, видно было по отсутствию лежки около огня; что это был зверолов, Дерсу вывел заключение по деревянной палочке с зазубринками, которую употребляют обыкновенно
для устройства западней на мелких четвероногих; что это был китаец, он узнал по брошенным улам и по манере устраивать бивак.
Кое-где виднелась свежевзрытая земля. Та к как домашних свиней китайцы содержат в загонах, то оставалось допустить присутствие диких кабанов, что и подтвердилось. А раз здесь были кабаны, значит, должны быть и тигры. Действительно, вскоре около реки на
песке мы нашли следы одного очень крупного тигра. Он шел вдоль реки и прятался за валежником. Из этого можно было заключить, что страшный зверь приходил сюда не
для утоления жажды, а на охоту за козулями и кабанами.
Зыбуны на берегу моря, по словам Черепанова и Чжан Бао, явление довольно обычное. Морской прибой взрыхляет
песок и делает его опасным
для пешеходов. Когда же волнение успокаивается, тогда по нему свободно может пройти не только человек, но и лошадь с полным вьюком. Делать нечего, пришлось остановиться и в буквальном смысле ждать у моря погоды.
Сколько понадобилось веков
для того, чтобы разрушить твердую горную породу и превратить ее в
песок!
У него в котомке была железная лопата без черенка, деревянный лоток
для промывания
песка и облегченный заступ с короткой рукояткой.
Он с усердным наслаждением принялся читать книгу, которую в последние сто лет едва ли кто читал, кроме корректоров ее: читать ее
для кого бы то ни было, кроме Рахметова, то же самое, что есть
песок или опилки.
И теперь веселье простых людей, когда им удается веселиться, более радостно, живо и свежо, чем наше; но у наших простых людей скудны средства
для веселья, а здесь средства богаче, нежели у нас; и веселье наших простых людей смущается воспоминанием неудобств и лишений, бед и страданий, смущается предчувствием того же впереди, — это мимолетный час забытья нужды и горя — а разве нужда и горе могут быть забыты вполне? разве
песок пустыни не заносит? разве миазмы болота не заражают и небольшого клочка хорошей земли с хорошим воздухом, лежащего между пустынею и болотом?
Ни рощи, ни сада при усадьбе нет; ничего, кроме миниатюрного круга, посыпанного
песком и обсаженного старыми липами, да обширного огорода, в котором разводится всякий овощ, необходимый
для зимнего запаса.
Я сам не нахаживал их гнезд, но охотники уверяли меня, что песочники кладут свои яйца на голом
песке, вырыв
для того небольшую ямочку.
Перепелки, равно и куропатки, в высшей степени имеют свойства и приемы домашних кур: они точно так же беспрестанно роются, копаются, разгребая проворно ножками сор,
песок и рыхлую землю; они делают это и
для отысканья корма и
для того, чтоб присесть ловчее на отдых или ночлег.
Одни из них летали, другие бегали по
песку, третьи взбирались по цветковым растениям как бы
для того, чтобы убедиться, все ли здесь в порядке.
Бутара — сибирского типа машина
для промывки
песков в больших массах.
Кишкин подсел на свалку и с час наблюдал, как работали старатели. Жаль было смотреть, как даром время убивали… Какое это золото, когда и пятнадцать долей со ста пудов
песку не падает. Так, бьется народ, потому что деваться некуда, а пить-есть надо. Выждав минутку, Кишкин поманил старого Турку и сделал ему таинственный знак. Старик отвернулся,
для видимости покопался и пошабашил.
Тут же откатчики наваливали добытые
пески в ручные тачки и по деревянным доскам, уложенным в дорожку, свозили на лед, где стоял ряд деревянных вашгердов [Вашгерд (от нем. Waschhert) — небольшой станок
для промывки руды, особенно золотоносной.].
Дальше была широкая, усыпанная желтым
песком площадка: налево — открытая сцена, театр и тир, прямо — эстрада
для военных музыкантов (в виде раковины) и балаганчики с цветами и пивом, направо длинная терраса ресторана.
Только под доменной печью, где нарочно
для него был сделан выпуск, он долго и внимательно следил за выплывавшей из отверстия печи огненной массой расплавленного чугуна, которая красными ручейками расходилась по чугунным и вырытым в
песке формам, время от времени, когда на пути попадалось сырое место или какая-нибудь щепочка, вскидывая кверху сноп ослепительно ярких искр.
— Видите, — продолжал он, — это стало не от меня, а от него, потому что он во всех Рынь-песках первый батырь считался и через эту амбицыю ни за что не хотел мне уступить, хотел благородно вытерпеть, чтобы позора через себя на азиатскую нацыю не положить, но сомлел, беднячок, и против меня не вытерпел, верно потому, что я в рот грош взял. Ужасно это помогает, и я все его грыз, чтобы боли не чувствовать, а
для рассеянности мыслей в уме удары считал, так мне и ничего.
Кругом всего дома был сделан из дикого камня тротуар, который в продолжение всей зимы расчищался от снега и засыпался
песком в тех видах, что за неимением в городе приличного места
для зимних прогулок генеральша с дочерью гуляла на нем между двумя и четырьмя часами.
Ров шириной сажен в тридцать, с обрывистыми берегами, отвесной стеной, где глиняной, где песчаной, с изрытым неровным дном, откуда долгое время брали
песок и глину
для нужд столицы.
— Тут не верёвки, идолобес, тут работа! Каждый должен исполнять свою работу. Всякая работа — государева служба, она
для Россеи идёт! Что такое Россея — знаешь? Ей конца нет, Россеи: овраги, болота, степи,
пески — надо всё это устроить или нет, бесов кум? Ей всё нужно, я знаю, я её скрозь прошёл, в ней работы на двести лет накоплено! Вот и работай, и приводи её в порядок! Наработай, чтобы всем хватало, и шабаш. Вот она, Россея!
—
Для меня — закрыто. Я слепая. Я вижу тень на
песке, розы и вас, но я слепа в том смысле, какой вас делает
для меня почти неживым. Но я шутила. У каждого человека свой мир. Гарвей, этого не было?!
Никита ещё засветло уехал в лес; почти каждый день он привозит оттуда воза два перегноя, сваливая его на месте, расчищенном
для сада, он уже насадил берёз, клёна, рябины, черёмухи, а теперь копает в
песке глубокие ямы, забивая их перегноем, илом, глиной, — это
для плодовых деревьев.
Доктор набросал широкую картину золотого промысла «на рациональном основании», которая составлялась из двух частей: собственно приискового хозяйства — заготовка материалов и припасов, своевременная доставка их на прииск — и усовершенствование техники: рельсовые пути
для подвозки
песков, паровые элеваторы, штанговые и центробежные машины, турфование при помощи сжатого воздуха.
Я ничего не сказал о ловле норок, потому что мне не удавалось самому ловить их; но я видел, как добывали их другие охотники: они ставили по берегам рек, на которых много было норкиных следов, маленькие капканы,
для чего разрывали небольшую ямку в снегу, а если снег мелок, то в
песке или земле берега; в первом случае капкан засыпался слегка снегом, а в последнем — сухими листочками.
В последнее время он добыл ему из гардероба костюм клоуна и, набеливая ему лицо, нашлепывая румянами два клякса на щеках, выводил его во время представленья на арену; иногда,
для пробы, Беккер неожиданно подымал ему ноги, заставляя его пробежать на руках по
песку.
[Я и мой товарищ по гимназии, нынче известный русский математик К. Д. Краевич, знавали этого антика в конце сороковых годов, когда мы были в третьем классе Орловской гимназии и жили вместе в доме Лосевых, «Антон-астроном» (тогда уже престарелый) действительно имел кое-какие понятия о небесных светилах и о законах вращения, но главное, что было интересно: он сам приготовил
для своих труб стекла, отшлифовывая их
песком и камнем из донышек толстых хрустальных стаканов, и через них он оглядывал целое небо…
Кругом по
песку валялись без всякого порядка обручи и торчали порожние бочки, брошенные, вероятно, хозяином
для просушки.
Всего легче испортить человека, сделав его пьяницей,
для этого берут червей из пустых винных бочек, сушат их и потом кладут в вино, а над вином читают: «Морской глубины царь, пронеси ретиво сердце раба (имя) от
песков сыпучих, от камней горючих; заведись в нем гнездо оперунное.
Танти родился в Москве. Он впервые показался публике на тырсе (смесь опилок и
песка) манежа четырех лет от роду и последовательно так обучился всем отраслям циркового искусства, что может прилично заменить исполнителя в любом номере из старинного репертуара. В высокой степени он обладал необходимыми
для цирка двумя сверхчеловеческими чувствами: шестым — темпа и седьмым — равновесия.
Пришла Мальва с бутылкой водки и связкой кренделей в руках; сели есть уху. Ели молча, кости обсасывали громко и выплевывали их изо рта на
песок к двери. Яков ел много и жадно; это, должно быть, нравилось Мальве: она ласково улыбалась, глядя, как отдуваются его загорелые щеки, быстро двигаются влажные крупные губы. Василий ел плохо, но старался показать, что он очень занят едой, — это нужно было ему
для того, чтоб без помехи, незаметно
для сына и Мальвы, обдумать свое отношение к ним.
А потом, как вчера и всегда, ужин, чтение, бессонная ночь и бесконечные мысли все об одном. В три часа восходило солнце, Алена уже возилась в коридоре, а Вера все еще не спала и старалась читать. Послышался скрип тачки: это новый работник пришел в сад… Вера села у открытого окна с книгой, дремала и смотрела, как солдат делал
для нее дорожки, и это занимало ее. Дорожки ровные, как ремень, гладкие, и весело воображать, какие они будут, когда их посыплют желтым
песком.
— Закусил
песком на Телячьем, да, видно, еще отдохнуть вздумал в Собачьей Дыре [Собачья Дыра — местность на Волге, находящаяся неподалеку от Телячьего Брода, тоже неблагоприятная
для судоходства.], — подхватил со стороны какой-то чернорабочий в пропитанной дегтем и салом рубахе, с расстегнутым воротом и с коричневой от загара грудью.
Брусница употребляется
для точенья кос и горбуш.] варом облить да
песком усыпать.
И казначей отец Михей повел гостей по расчищенной между сугробами, гладкой, широкой, усыпанной красным
песком дорожке, меж тем как отец гостиник с повозками и работниками отправился на стоявший отдельно в углу монастыря большой, ставленный на высоких подклетах гостиный дом
для богомольцев и приезжавших в скит по разным делам.
— У меня в городу дружок есть, барин, по всякой науке человек дошлый, — сказал он. — Сем-ка я съезжу к нему с этим
песком да покучусь ему испробовать, можно ль из него золото сделать… Если выйдет из него заправское золото — ничего не пожалею, что есть добра, все в оборот пущу… А до той поры, гневись, не гневись, Яким Прохорыч, к вашему делу не приступлю, потому что оно покаместь
для меня потемки… Да!
— Каждое утро на остров деньги возит и прячет… Нет у глупого понятия в голове, что
для него что
песок, что деньги — одна цена… Умрет — не возьмет с собой. Дай, барин, цигарку!
В походном, наскоро сколоченном из досок зверинце Иоганна Миллера сторожа еще не успели зажечь ламп
для вечернего представления. На всем лежит тяжелая полумгла. Железные решетки, клетки, барьеры, скамейки, столбы, поддерживающие крышу, кадки с водою и ящики
для песка кажутся при этом умирающем мерцании осеннего вечера нагроможденными в беспорядке. Воздух насыщен острым запахом мелких хищников: лис, куниц и рысей, смешанным с запахом испортившегося сырого мяса и птичьего помета.
Порошок оказывается обыкновенным черным
песком,
для засыпки письма.
Скоро «Коршун» уже входил в бухту С.-Винцента, в глубине которой, на покатости, белел маленький невзрачный Порто-Гранде, весь обнаженный под палящим солнцем, почти без зелени, среди
песка, под громадами обветрившихся скал. Совсем неприветный городок, не то что симпатичный Фунчаль. Но зато бухта в Порто-Гранде представляет собой отличную стоянку
для судов и защищена от ветров.
«Новой гордости научило меня мое «я», ей учу я людей: больше не прятать головы в
песок небесных вещей, но свободно нести ее, эту земную голову, которая творит
для земли смысл».
«Новой гордости научило меня мое «Я», — говорит Заратустра, — ей учу я людей: больше не прятать головы в
песок небесных вещей, но свободно нести ее, земную голову, которая творит
для земли смысл!» Ницше понимал, что неисчерпаемо глубокая ценность жизни и религиозный ее смысл не исчезают непременно вместе со «смертью бога».